Глубоко внутри заброшенной шахты в Рудных горах (по-чешски Krušné hory) на северо-западе Чехии радиационный измеритель Якуба Кристека начинает сигнализировать в тот момент, когда он поднимает камень, размером с кулак. "Урановая руда", – говорит он, указывая на зеленые вкрапления минералов, сверкающие под светом его налобного фонаря. Потом он возвращает камень на место, рассказівает в своем материале Радио Свобода.
Якуб Кристек – минералог-любитель. Его увлечение поиском редких минералов привело к обнаружению нескольких секретных шахт, построенных в эпоху неутолимой жажды Советского Союза к добыче как можно большего количества урана в эпоху гонки ядерных вооружений.
После того, как в августе 1945 года США сбросили атомную бомбу на японский город Хиросима, советское руководство определило уран как "важнейшее стратегическое сырье" новой эпохи. В ноябре того же года Советский Союз подписал секретное соглашение с Чехословакией о массовом расширении добычи "руды и концентратов, содержащих радий и другие радиоактивные элементы" в богатых полезными ископаемыми горах Чешского массива.
Советско-чехословацкое сотрудничество, связанное с добычей урана, началось с того, что Кремль направил советников и тонны продовольствия для поддержки чехословацких шахтеров. После того, как в 1948 году к власти в Чехословакии пришли поддерживаемые Советским Союзом левые силы, Сталин получил возможность действовать жестче. Большую часть чехословацких шахтеров, получавших высокую зарплату за добычу урана, вскоре заменили преступники и осужденные по политическим статьям диссиденты, которых отправляли на принудительные работы в урановые шахты.
Томаш Боуска – основатель общества "Политические заключенные" (Političtí vězni), занимающегося сохранением памяти о чешских узниках тоталитарной эпохи. В интервью Радио Свобода он рассказал, что в разгар урановой лихорадки в Советском Союзе исторически связанный с горнодобывающей промышленностью чешский город Яхимов был закрыт для всех, кто не имел официального разрешения на въезд, а "через год после прихода коммунистов к власти (в 1948 году – Прим. РС) город и его окрестности были превращены по сути в лагерь ГУЛАГа".
Десятки тысяч заключенных были отправлены в шахты Яхимова, где они трудились в облаках радиоактивной пыли. "Вентиляции не было, и у нас не было респираторов или масок, – вспоминает один из выживших, – поэтому каждый день мы уходили серыми или красными, в зависимости от того, какую урановую руду обрабатывали".
Несколько бывших заключенных рассказали о таком явлении как "русские автобусы", как их называли сами узники – они иллюстрируют условия жизни в лагерях. Перед началом смены в шахтах сотни заключенных собирались во дворе тюрьмы, а затем, как описывает один из выживших, "мы должны были скучковаться так, чтобы касаться друг друга бедрами и телами. Затем [охранники] обвязывали нас стальным тросом толщиной около 5 миллиметров и замыкали его на замок". Потом все мужчины, как одно целое, шли к входу в шахту.
Заключенные использовали ручные инструменты, а также взрывчатые вещества для получения фрагментов радиоактивной руды. В шахте Рудных гор Кристек показывает бетонный сейф, в котором, по его словам, хранились детонаторы, "чтобы у заключенных не было к ним доступа". Насилие было обычным явлением, и некоторые заключенные вспоминают, как грабили наемных работников – шахтеров, чтобы отобрать у них добытую радиоактивную руду и выполнить дневную норму.
Для Якуба Кристека исследование урановых шахт эпохи "холодной войны" – это не столько поиск информации о советской инфраструктуре вокруг добычи урана, сколько изучение уникальных условий внутри шахт. В радиоактивных подземных пещерах могут возникать новые минералы на протяжении нескольких десятилетий.
Кристек уже опубликовал четыре научные статьи о своих открытиях в минералогии. Подтверждения других результатов своих исследований он ожидает от лабораторных испытаний. Он не понаслышке знает об опасностях заброшенных шахт, так как в одной из них он чуть было не погиб, когда был подростком. "Я был один и копал, чтобы попасть в старую шахту, когда на меня обрушились камни у входа, – вспоминает он. – К счастью, не пострадала голова, а одной из оставшихся свободными рук я смог откопать себя, но это было действительно страшно".
Сегодня, когда у Кристека уже есть ребенок, он только изредка отправляется в рискованные одиночные экспедиции. "Это пространство и эта тишина жуткие, – говорит он. – Иногда я пою вслух, когда нахожусь в шахтах".
Энтузиасты и профессиональные минералоги в Чешской Республике – это небольшое и очень сплоченное сообщество, но Кристек говорит, что под землей работают и те, кто занимается незаконной добычей. "Люди добывают полезные ископаемые в некоторых заброшенных шахтах и очень враждебно относятся к остальным". На северо-западе Чехии, в городе Крупка, известном своими горнодобывающими традициями, по словам Кристека, "до сих пор есть большое месторождение олова, и эти [нелегальные шахтеры] его добывали".
Неизвестно, ведется ли незаконная добыча урана, но Кристек говорит, что, учитывая непомерные требования к переработке радиоактивных материалов, это маловероятно.
Найти входы в шахты, иногда напоминающие скорее норы животных, удается благодаря изучению карт, исторических аэрофотоснимков, а также знаний, переданных бывшими шахтерами.
Внутри шахт, заброшенных в 1960-х годах, деревянные опоры давно сгнили. В некоторых местах можно увидеть обрушение потолка, что превращает их изучение в занятие не для слабонервных даже для опытных исследователей.
"Обрушение – это самое страшное, потому что с этим ничего не поделаешь", – говорит Кристек, вспоминая об одном из чехословацких исследователей, который был погребен под обрушившимися камнями в шахте в Яхимове. Его тело так и не было найдено.
Кристек рад тому, что успел исследовать столько пронизанных историей мест, пока они еще доступны. "Чем больше времени проходит, тем больше таких шахт обрушатся и будут утрачены навсегда", – говорит он.
